[MORE=читать дальше]Фандом:Наруто
Название:"Проблемы Мистера и Миссис"
Автор:Ю.Велецкая
Бета:нет
Жанр: повседневность,юмор(исключительно английский).
Рейтинг:R
Персонажи:Ирука,Сакура,Анко,Мадара и другие
Размер:макси
Состояние:в работе
Предупреждение:AU,возможен ООС
Дисклеймер:Кишимото Масаси
Размещение:запрещено
Глава1


Когда Умино Ирука выводил собаку на прогулку, или, точнее, когда собака
выводила его погулять, или. еще точнее, когда миссис Умино приказывала им
убираться из дому, чтобы дать ей возможность заняться йогой, он всегда
выбирал один и тот же маршрут. Вернее, этот маршрут выбирала собака, а Ирука
послушно следовал за ней. Они шли мимо почты, пересекали детскую площадку,
проходили под железнодорожным мостом и выходили на тропинку, ведущую вдоль
реки. Пройдя по ней около мили, они опять переходили железную дорогу и
возвращались домой улицами, где все дома были больше и лучше, чем дом Умино,
где много зелени, а вдоль дороги припаркованы исключительно "бентли" и
"лехусы". Почему-то именно здесь Кио, чистокровный стаффорд, чувствовал
себя как дома и делал все свои дела, пока Ирука неловко стоял, сознавая, что
он чужой в этом районе, и жалея, что это так, а не иначе. За всю прогулку
практически только здесь Ирука в какой-то мере осознавал, где он находится.
Всю остальную часть пути он обычно был погружен в мысли, не имевшие никакого
отношения к его маршруту. По сути дела, каждая прогулка с собакой
превращалась для него в путешествие в несбыточное, мечты об отдаленной
возможности безвозвратного исчезновения миссис Умино, о внезапном обретении
богатства или назначении на высокий пост, о том, что бы он стал делать, будь
он министром просвещения, или, еще лучше, премьер-министром. Он придумывал
уловки, которые могли бы помочь ему достичь цели, мысленно спорил со своими
оппонентами. Если бы кто-нибудь в этот момент обратил внимание на Ируку (а
большинство людей не обращало на него никакого внимания), то увидел бы, что
время от времени губы его шевелятся, а рот кривится в усмешке. Это Ирука
отвечал на собственные вопросы и вдребезги разбивал контраргументы. Именно
во время одной из таких прогулок, к тому же под дождем и после особо
утомительного дня в училище, Ирука впервые почувствовал, что не сможет
осуществить свое предназначение - жить так, как он сам считает нужным, -
если с его женой не произойдет какого-нибудь страшного и не совсем
случайного несчастья.
Этот вывод не был внезапным, медлительность вообще была характерна для
Ируки, которому всегда не хватало решительности. Доказательством тому
являлись десять лет, проведенные им в Кей-синском техучилище в качестве
младшего преподавателя второй категории. Десять долгих лет он проработал на
гуманитарном отделении училища, читая лекции будущим газовщикам, штукатурам,
каменщикам и водопроводчикам. Или, вернее, следя за тем, чтобы они вели себя
тихо. Десять лет он провел, переходя из одной классной комнаты в другую с
двумя дюжинами экземпляров «Повестьи о Гэндзи», Миюки Миябэ,Котиро Мондуо или
«Кодзики» изо всех сил стараясь, безо всякого видимого успеха,
развить эстетические чувства слушателей дневного отделения.
Хатаке Какаши, заведующий гуманитарным отделением училища, называл эти
преподавательские муки "один на один с культурой". С точки зрения Ируки, их
правильнее было бы назвать "один на один с варварством". Несомненно, этот
жизненный опыт помог ему покончить с идеалами и иллюзиями юности. Помогли
этому и пять лет брака с Сакурой.
Если газовщики прекрасно существовали, ничего не ведая об эмоциональной
значимости межличностных отношений, изображенных в «Цивилизации напоказ»
и издевались над глубоким проникновением в абстрактную сущность
бытия, то Сакура не была способна на подобную отрешенность. Она занималась
культурной деятельностью и самосовершенствованием с энтузиазмом,
раздражавшим Ируку. Хуже того, ее понятие о культуре постоянно менялось,
иногда распространяясь на Феллини и Кафку, иногда на Успенского
и американский джаз, но чаще всего ограничивалось инструктором класса керамики
по вторникам или лектором по трансцендентальной медитации по четвергам. По
этой причине Ирука никогда не мог знать, что его ждет вечером кроме наспех
приготовленного ужина, попреков в отсутствии у него честолюбия и
доморощенного интеллектуального эклектизма, который приводил его в
исступление.
Чтобы забыть этих псевдочеловеков-газовщиков и Сакуру в позе "лотос",
Ирука, шагая по тропинке вдоль реки, погрузился в мрачные мысли, которые
становились еще тягостнее от сознания, что вот уже пятый год подряд ему
почти наверняка откажут в повышении в должности и не назначат старшим
преподавателем и что если он не предпримет как можно скорее каких-либо
решительных мер, то обречен всю оставшуюся жизнь иметь дело с 3-й группой
газовщиков, 2-й группой штукатуров и Сакурой. С этим невозможно мириться. Надо
что-то делать. Над его головой прогремел поезд. Ирука стоял, провожая глазами
удаляющиеся огни, и думал о несчастных случаях, связанных с пересечением
железнодорожных путей.

- Он последнее время такой странный, - сказала Сакура. - Просто не могу
понять, что с ним.
- Что касается Чоуджи, то я уже давно отказалась от всяких попыток
его понять, - промолвила Ино Акимичи, разглядывая Сакурину вазу.- Мне
кажется, люпин стоит сдвинуть немного влево. Так он лучше оттенит
главенствующие свойства розы. Теперь насчет вот этого ириса. Нужно
стремиться, комбинируя цвета, произвести почти звуковой эффект. Так сказать,
контрапунктический.
Вздохнув, Сакура кивнула.
- Он был такой энергичный, - сказала она, - а теперь он просто сидит
и смотрит телек. Все, что я могу сделать, это заставить его погулять с
собакой.
- Может, ему скучно без детей? - заметила Ино. - Я знаю, что
Чоуджи скучает.
- Это потому, что ему есть по кому скучать, - с горечью произнесла
Сакура. - Ирука не в состоянии даже взбодриться настолько, чтобы этих самых
детей завести.
- Прости, Сакура, я совсем забыла, - произнесла Ино и передвинула
люпин так, чтобы он лучше контрастировал с геранью.
- Да не извиняйся, - отмахнулась Сакура, среди недостатков которой
жалости к самой себе не было. - Думаю, что я еще радоваться должна.
Представь себе детей, похожих на Ируку. Он такой нетворческий по характеру,
и, кроме того, от детей столько беспокойства. Они забирают у человека всю
творческую энергию. Хоть он и любит их всей душой, но дети в домашних условиях доставят больше хлопот, чем на работе.
Миссис Акимичи удалилась, чтобы помочь кому-нибудь еще добиться
ораторического эффекта, на этот раз с помощью настурций и мальвы в вазе
вишневого цвета. Сакура потрогала розу пальцем. Ино так повезло. У нее есть
Чоуджи, а Акимичи Чоуджи такой энергичный. Несмотря на свои идеалы спокойствия, Сакура
очень верила в энергичность и творческую жилку. Поэтому, даже вполне разумные
люди, не склонные поддаваться влиянию, не выдерживали больше десяти минут в
ее обществе. Даже в позе "лотос" в классе йоги она умудрялась выделять
энергию, а во время попыток трансцендентальной медитации напоминала кипящую
скороварку. Творческая энергия несла с собой энтузиазм, лихорадочный
энтузиазм женщины, не нашедшей себя, для которой каждая новая идея возвещала
зарю нового дня и наоборот. Поскольку все ее идеи были либо мелки, либо
невразумительны для нее же самой, то и приверженность им была соответственно
кратковременной и не могла заполнить ту пустоту в жизни, которая
образовалась в результате неспособности Ируки к свершениям. Пока мистер Умино жил в
своем воображении бурной жизнью, Сакура, начисто лишенная воображения, вела
бурную жизнь на деле.
С энтузиазмом, достойным лучшего применения, она ввязывалась в разные
дела, заводила новые знакомства, присоединялась к различным группам и
участвовала во всевозможных мероприятиях, причем делала все это с
безрассудством, под которым скрывалась ее эмоциональная неспособность
остановиться хотя бы на мгновение. Сейчас же, попятившись от своей вазы, она
наткнулась на кого-то, стоящего за ее спиной.
- Простите, - сказала она и, обернувшись, обнаружила пару красновато-карих глаз,
внимательно ее разглядывающих.
- Не стоит извинений, - произнесла женщина с американским акцентом.
Она была статная и одета с простотой, далеко превосходящей скромные финан
совые возможности Сакуры.
- Я Сакура Умино, - сказала Сакура, которая когда-то посещала курсы умения
знакомиться с людьми при деревенском колледже в окрестностях Киото. -- Мой муж
преподает в техучилище, а живем мы на Именсай, 34.
-Анко Учиха, - произнесла женщина с улыбкой. - Мы живем на
Номаки Оно. Мы сейчас в годичном отпуске. Мадара - биохимик.
Должным образом оценив полученную информацию, Сакура Умино порадовалась,
что оказалась достаточно предусмотрительной, одев голубые джинсы и свитер.
Люди, жившие на Номаки Оно,одном из лучших районов Осаки, были на порядок выше тех, кто проживал на
окраинах, да и мужья-биохимики, пребывавшие в годичном отпуске, безусловно,
преподавали в университете. Мир Сакуры держался на способности мгновенно
схватывать подобные нюансы.
- Знаете, я не уверена, что ужилась бы с такой розой, --
заметила Анко. - Я ничего не имею против симфоний в концертных залах, но
вполне обойдусь без них в вазах.
Ева уставилась на нее одновременно с удивлением и восхищением. Открытая
критика искусства Ино Акимичи составлять букеты в Осаке считалась явным
богохульством.
- Знаете, мне всегда хотелось сказать то же самое, - сказала она с
неожиданной теплотой,- но я никак не могла набраться мужества.
Анко Учиха улыбнулась.
- Считаю, каждый должен всегда говорить то, что думает. Правда очень
важна во всех сколь-нибудь серьезных взаимоотношениях. Я всегда говорю
крошке Ма то, что думаю.
- Крошке Ма? - переспросила Сакура.
- Это Мадара, мой муж, - сказала Анко. - Не то, чтобы он в полном
смысле мой муж. Просто у нас свободная договоренность жить вместе. Конечно,
мы официально женаты, и все такое, но я полагаю, что самое главное - иметь
свободу сексуального выбора, разве не так?

Домой Сакура прибыла, обогащенная несколькими новыми словами. Умино был уже
в постели и делал вид, что спит. Она разбудила его и рассказала о Анко
Учиха. Ирука перевернулся на другой бок, пытаясь снова заснуть и моля
всех богов, чтобы Сакура ограничилась своими контрапунктическими букетами. В
данный момент свобода сексуального выбора для обеих сторон была нужна ему
меньше всего. К тому же подобные декларации, исходящие от жены биохимика,
который мог себе позволить жить на Номаки Оно, не внушали доверия. Сакура
слишком легко попадала под влияние богатства, общественного положения и
новых знакомых, чтобы ей можно было позволить общаться с женщиной,
полагавшей, что оральная стимуляция клитора является неотъемлемой частью
действительно свободных взаимоотношений и что унисекс имеет право на
существование. У Ируки хватало проблем со своими мужскими способностями и
без требований Сакуры обогатить ее супружеские права орально. Ночь у него была
беспокойная. Его одолевали мрачные, мысли по поводу случайных смертей,
связанных со скоростными поездами, железнодорожными переездами, с их
собственным "ниссаном" и привязным ремнем, которым пристегивалась в нем Сакура.
Поэтому утром Ирука поднялся ни свет ни заря и сам приготовил себе завтрак.
Когда он уже собрался уходить, чтобы успеть на девятичасовую лекцию в 3-й
группе механиков, Сакура спустилась вниз с мечтательным выражением на лице.
- Я только что вспомнила, что забыла тебя кое о чем спросить вчера. --
сказала она. - Как ты считаешь, что такое "транссексуальное разнообразие"?
- Это когда стихи о гомиках сочиняют, - быстро ответил Ирука и пошел к
машине. Проехав по Мидосузи, он на повороте попал в пробку. Он сидел и про
себя матерился. Ему было уже 32 года, и все его способности были растрачены
на группу механиков и женщину, которая, без сомнения, была с
интеллектуальной точки зрения ниже всякой нормы. Хуже того, он вынужден был
признать, что Сакурины постоянные упреки, что он не мужчина, соответствовали
действительности. "Если бы ты был настоящим мужчиной, - повторяла она, --
ты бы проявлял больше инициативы. Ты должен самоутвердиться".
На повороте Умино самоутвердился, ввязавшись в перепалку с водителем
миниавтобуса. Как обычно, и здесь он оказался не на высоте.

- Мне кажется, проблема Умино в том, что ему не хватает честолюбия, -
заметил заведующий кафедрой японского языка и каллиграфии Асума Сарутоби, человек без нервов, имеющий
тенденцию рассматривать и решать проблемы с той мерой неопределенности,
которая удачно маскировала отсутствие у него уверенности в себе.
Комиссия по повышениям закивала головами, что она делала пять лет
подряд.
- Может, он и недостаточно честолюбив, зато предан делу, - сказал
мистер Хатаке, ежегодно выступавший в поддержку повышения Умино.
- Предан? - переспросил заведующий столовой. - Чему это он так
предан? Абортам,даосизму или распущенности? Чему-нибудь, да обязательно. Я
еще не встречал преподавателя-гуманитария, который не был бы чудаком,
извращением или ярым революционером, а, чаще всего, первым, вторым и третьим
одновременно.
- Совершенно верно, совершенно верно, - подтвердил заведующий
кафедрой механической обработки материалов Ибису, на станках которого
студент-придурок Цукири однажды смастерил несколько бомб.
Мистер Хатаке ощетинился.
- Я согласен, что один или два преподавателя слишком... так сказать...
ударялись в политику, но я решительно возражаю против предположения, что...
- Давайте отвлечемся от всех этих общих вещей и вернемся к Умино, -
заявила заместитель директора училища Шизуне. - Мы остановились на том, что он
предан делу.
- Он нуждается в поощрении, - сказал мистер Хатаке. - Черт побери,
он работает здесь уже десять лет, и у него все еще вторая категория.
- Именно это я и имел в виду, говоря, что он недостаточно честолюбив,
- заметил заведующий японскойкафедрой. - Если бы он был достоин
повышения, то давным-давно был бы старшим преподавателем.
- Должен заметить, что я полностью с этим согласен, - сказал
завкафедрой географии. - Совершенно очевидно, что человек, который в
течение десяти лет безропотно соглашается иметь дело с газовщиками и
водопроводчиками, не способен заниматься административной работой.
- Разве мы повышаем людей только из административных соображений? --
спросил мистер Хатаке устало. - Между прочим, Ирука Умино прекрасный
преподаватель.
- Хочу заметить, - вмешался доктор Орочимару, заведующий кафедрой
социологии, - что сейчас, в преддверии введения степеней в области
исследований проблем городов и изучения средневековой поэзии, - я счастлив
сообщить вам, что их введение в принципе одобрено Национальным советом по
научным званиям, - крайне важно проводить солидную кадровую политику и
резервировать места старших преподавателей для кандидатов, обладающих
специальной подготовкой и достижениями в конкретных областях науки, а не...
- Если я правильно вас понял, - перебил его доктор Котетцу,
возглавляющий кафедру современных языков, - вы предлагаете предпочесть на
должности старших преподавателей остепененных специалистов, не умеющих
преподавать, а не тех, кто умеет это делать, но не имеет степени?
- Если бы доктор Котетцу не прерывал меня, - продолжил доктор Орочимару,
- он бы понял, что то, что я сказал...
- Маловероятно. - заметил Хатаке Какаши, - даже если забыть о вашем
синтаксисе.
Вот так и случилось, что пятый раз подряд о повышении Умино забыли.
Кей-синское техучилище расширялось. Возникали новые курсы, и все больше
студентов, у которых было мало способностей, поступало туда, чтобы обучаться
у высококвалифицированных преподавателей, чтобы в один прекрасный день
училище сменило приставку "тех" на "политех". Это было сокровенной мечтой
всех заведующих кафедрами и отделениями, и в процессе достижения этой
высокой цели чувством личного достоинства УУмино и надеждами Сакуры можно
было пренебречь.
Ирука узнал эти печальные новости в столовой, перед ленчем.
- Мне очень жаль. Ирука, - сказал мистер Хатаке после того, как они
взяли подносы. - Всему виной это ужасное экономическое давление. Даже на
отделении современных языков сокращения. У них только двое получили
повышение.
Умино кивнул. Ничего другого он и не ожидал. Он работал не на той
кафедре, был женат не на той женщине и вообще жил не той жизнью. Он поставил
свою тарелку с рыбными палочками на угловой столик и съел их в одиночестве.
Вокруг него преподаватели обсуждали различные планы, в частности, кто
попадет в следующем семестре в правление курса. Все они преподавали либо
математику, либо экономику, либо английский, то есть предметы, которые
считались наиболее важными, и поэтому добиться повышения было для них плевым
делом. Гуманитарные науки в расчет не принимались, так что о повышении здесь
было бесполезно даже заикаться. Умино закончил ленч и пошел в справочную
библиотеку посмотреть фармакопею на инсулин. Ему вдруг пришло в голову, что
инсулин - яд, не оставляющий следов.

Так ничего и не выяснив, без пяти два он направился в комнату 752
развивать эстетические чувства пятнадцати учеников-газовщиков, обозначенных в
расписании как "Газ. I". Как водится, они опоздали и были в подпитии.
- Мы пили за здоровье Наруто, - возвестил один из них, когда они в
десять минут третьего ввалились в класс.
- Что вы говорите! - отозвался Умино, раздавая учащимся экземпляры
Танидзаки Дзюнъитиро.- Ну и как он?
- Чертовски плохо, - отозвался верзила, на кожаной куртке которого
сзади было написано "От-зынь!". - Его выворачивает наизнанку. У него день
рождения, он выпил четыре рюмки водки и коктейль...
- Мы остановилась на том, как Анико попадает в лес, - сказал Умино,
пытаясь отвлечь их внимание от дня рождения. Он взял тряпку и стер с доски
изображение противозачаточного колпачка.
- Это отличительный знак мистера Узумаки, -- сказал один из мясников.
- Он всю дорогу распространяется о противозачаточных средствах и тому
подобном. У него такой пунктик.
- Пунктик? - переспросил Умино, стараясь быть лояльным.
- Ну, знаете, насчет контроля за рождаемостью. Он ведь когда-то был
буддистом, верно? А теперь он уже не буддист, вот и старается наверстать
упущенное, - сказал невысокий парнишка с бледным лицом, развертывая
шоколадку.
- Кто-нибудь должен рассказать ему о противозачаточных таблетках, --
вмешался другой парень, поднимая голову с парты и глядя на Умино заспанными
глазами. - С резинкой ни фига не чувствуешь. С таблеткой куда лучше.
- Наверное, ты прав. - сказал Умино. - Но я слышал, бывают и
осложнения.
- Ну, это кто и как берется за дело. - заявил парень с бакенбардами.
Умино неохотно вернулся к "Мировому Змею" Танидзаки. Он читал эту книгу,
наверное, уже в двухсотый раз.
- Так вот. Анико попадает в лес и... - начал он, но его тут же
пережил еще один ученик, который, судя по всему, разделял отвращение Умино к
приключениям Анико.
- Осложнения дают только те таблетки, где много половых гормонов.
- Половых гормонов? Очень интересно, - заметил Ирука. - Похоже, ты
хорошо в этом разбираешься.
- Одна старуха, что живет на нашей улице, получила тромб в ноге...
-Глупая старуха, - сказал парень с шоколадкой.
-Слушайте, - вмешался Умино, - или мы будем разбираться, что Конохамару
знает по поводу побочных эффектов противозачаточных таблеток, или мы будем
дальше читать про Анико.
-А пошла она, эта Анико, -заявили бакенбарды.
- Прекрасно, - сказал Умино с облегчением. - Тогда сидите тихо.
- Итак, - сказал Конохамару, - эта баба , правда, она не такая уж и
старая, ей где-то около тридцати, так вот она пила таблетки, и у нее
появился тромб, и доктор сказал моей тетке, что все дело в гормонах и что ей
лучше пить другие таблетки. Так вот ее мужу пришлось пойти на стерилизацию,
чтобы у нее больше не было тромба.
- Пусть меня застрелят, чтоб я такое над собой позволил, - заявил
парень с шоколадкой. - Я хочу, чтобы у меня там все было как положено.
- Каждому - свое, - сказал Умино.
- Никому не позволю подступиться к моему хозяйству с проклятым ножом,
- сказали бакенбарды.
- Да кому ты нужен,Шино? - заметил кто-то.
- А как насчет того мужика, чью жену ты трахнул? - спросил парень с
шоколадкой. - Уверен, он не имел бы ничего против.
Умино еще раз прибегнул к помощи Анико и вернул их к обсуждению
проблем стерилизации.
- Кстати, - сказал Конохамару, - теперь это не то, чтобы раз и навсегда.
Они теперь могут тебе вставить такой маленький золотой краник, и ты можешь
его повернуть, если захочешь потомства.
- Да иди ты! Все вранье!
- Ну, бесплатно тебе это никто не сделает, надо заплатить. Я читал об
этом в журнале, в Америке уже эксперименты проводят.
- А что если прокладка полетит? - спросил парень с шоколадкой.
- Позовешь водопроводчика.
Умино сидел и слушал, как студенты из первой группы разглагольствовали о
стерилизации и противозачаточных спиралях, об индейцах, которым бесплатно
раздают приемники, о самолете, приземлившимся в Осаке с грузом
нелегальных иммигрантов, о том, что сказал чей-то брат, полицейский в
Тайтири, о китайцах, о том, что русские еще хуже и о бомбах, а потом опять
о буддистах и контроле за рождаемостью, о том, что кто это захочет жить в
Тайланде, где даже презервативов не купишь, и опять о таблетках. И все это
время Умино напряженно думал, как бы ему избавиться от Сакуры. Посадить ее на
диету из противозачаточных таблеток с высоким содержанием гормонов? Если их
растереть и смешать с овалтином, который она принимает перед сном, то есть
надежда, что она быстренько вся покроется тромбами. Но он тут же выбросил
эту идею из головы. От одной мысли о Сакуре с тромбами выворачивало наизнанку.
Кроме того, таблетки могли не подействовать. Нет, надо придумать что-то
более эффективное и надежное. Лучше всего подошел бы несчастный случай.
По окончании урока Умино собрал свои книги и направился в учительскую. У
него было "окно". По пути он прошел мимо строящегося административного
корпуса. Участок уже был расчищен, и строители бурили шурфы под фундамент.
Ирука остановился и стал смотреть, как буровая машина медленно вгрызается в
землю. Рыли большие ямы. Широкие. Тело вполне поместится.
- На какую глубину копаете? - спросил он одного из рабочих.
- Тридцать метров.
- Тридцать метров? - переспросил Умино. - А когда бетон будете
заливать?
- В понедельник утром, если повезет, - сказал рабочий.
Умино пошел дальше. Ему пришла в голову жуткая идея.[/MORE=втыкать]

запись создана: 20.09.2009 в 12:49

За окном в розовой дымке облаков уже занималась заря, когда хирург Яманако с
покрасневшими от усталости глазами сказала:
- Все. Теперь его может спасти только кровь. Много крови.
- У него очень плохая совместимость, - анестезиолог Шизуне покачала головой, -
из всех доноров подошла только одна девушка. Ее кровь словно создана для
этого переливания. Но она больше не выдержит. Ее давно надо было отправить
отдыхать. Я просто совершаю преступление.
- Как вы можете? - Глаза Ино стали жесткими.
-- Она очень просила. Пульс и давление у нее пока удовлетворительные.
На каких силах она держится? Невероятно...
- Кто это?ХПроститутка с Верха?
- Да,она самая,бедняжка.
Хирург задумчиво посмотрела в окно.
- Может, моя кровь подойдет. Первая группа все-таки.
- Нет, - Шизуне отрицательно затрясла головой, - ни ваша, ни моя. Я
уже проверила. Ни у кого в « Конохе « кровь не подойдет. Плохая
совместимость.
Стукнула дверь. Они обернулись.
- Чему вы улыбаетесь? - раздраженно спросила хирург, глядя на вошедшую
операционную сестру.
- Еще двое... еще двое... - Она удивлялась, почему ее не понимают. -
Еще двое подходят. Только что приехали. Можно делать переливание.
- Наконец-то! - Яманако улыбнулась одними глазами. - Вот и не верь после
этого в чудеса.
- Вы бы отдохнули, госпожа Ино.
- Отдохнуть? Да. Надо, - хирург посмотрела на часы, а то голова совсем
дурная. Сплю тридцать минут. Если что - тут же будите. Слышите, тут же!
По коридору она уже шла, прорываясь сквозь навалившуюся снежной лавиной
усталость. "Тридцать минут, - думала она, - за это время ничего не должно
случиться. Сестры и врачи опытные. Удачная бригада. Швы наложили. Все
правильно. Пульс? Давление? Переливание? Переливание... Еще два донора...
Хорошо. Что-еще? Не забыть... Еще раз. Швы. Давление. Пульс..."
Возле самой двери на лестницу на стареньком жестком стуле сидела
девушка. Побледневшая и осунувшаяся от слез и бессонницы, с тонкими руками,
пушистыми ресницами и сине-черными, словно сапфировыми, волосами. Казалось, в
её глазах отражаются звездные метели и всполохи далеких солнц, жгучие
капли усталости, боль, надежда и что-то еще непередаваемое, светлое, как луч
солнца в капле росы.Такие красивые волосы и глаза на фоне грязного тряпья и исколотых вен.Интересный диссонанс. Но хирург слишком устала и видела лишь отражение неоновых
ламп, безжалостно освещавших коридор больницы.
- Почему ты не отдыхаешь…Хината? - Голос звучал словно отдельно от неё. - Тебе
необходимо отдыхать.
- Я ждала, вдруг понадоблюсь. – Ино увидела в ее глазах испуг, словно
кто-то хотел отнять у нее это место на неудобном жестком стуле, рядом с
операционной, где за последние двенадцать часов было сделано все, чтобы
совершить чудо.
"Милая, - подумала хирург с неизвестно откуда вдруг нахлынувшей
нежностью, - милая. Как ты это все выдержала..."
- Нет, не понадобишься. - Она заставил себя быть строгой. - В ближайшее
время не понадобишься.
- Знаю, знаю. Не надо. Но я хотела бы ухаживать за ним. Вам не нужна
сиделка? Я очень прошу...
- Отдохни. Состояние пока критическое. Не бледней так. Я же не
сказала, безнадежное. Отдохни, потом поговорим.
Она пошел было дальше, но через два шага обернулась:
- Хм-м... Срочно отдыхать. Срочно. Медсестра!
...Она шептала окнам, и крашеным зеленым стенам, и пахнущей больницей
подушке, и предрассветным сумеркам:
- Я виновата. Я виновата...
Она провела ладонью по лицу и вздрогнула. Как это непривычно - лицо,
ладонь... Ощущать щекой жесткость подушки, хотеть спать, чувствовать
усталость. Знать, что кто-то сильнее тебя. Быть обыкновенной...
Разбудила медсестра. Девушка открыла глаза и улыбнулась.
Потом вспомнила, глаза посерьезнели.
- Как он? - спросила она.
- Уже лучше. Есть надежда. Вы выспались? Я .думаю, шестнадцать часов
достаточно. Ино сказала, вы хотели бы подежурить. Это не по
правилам, но она почему-то очень настаивала. На всякий случай я буду рядом.
Хината вскочила, словно что-то изнутри толкнуло ее, принялась
одергивать помявшуюся одежду, поправлять волосы.
Медсестра улыбнулась. Она начинала что-то понимать. И ей стало
по-хорошему обидно, потому что всегда бывает немного обидно, когда
понимаешь, что в жизни уже кое-что безвозвратно прошло.
- Не волнуйтесь, - сказала она неожиданно мягким голосом, таким
неподходящим к ее крупной фигуре и жестким складкам губ. - Не волнуйтесь.
Подождите несколько дней: сейчас он еще не узнает вас...